Исцеляющее молчание: возьмите на заметку

13 марта 2015

Психолог Галина Ти­мошенко лечит… молчанием. Кажет­ся, ничего парадоксальнее и быть не может. Человечество ведь только выиграло, когда стало общаться с помощью слов. Но есть и оборотная сторона процесса.

Дело в том, что для новорожден­ного мир еще не оформлен, не обо­значен в словах. Познавать мир он начинает непосредственно, напря­мую. Первый год жизни человека — это год молчания или, точнее, него­ворения.

Именно в первый, бессловесный год жизни ребенок развивается на­столько быстро, что каждая неделя становится революцией в его личной истории. Но с того момента, как он начинает усваивать язык, его разви­тие замедляется.

Овладевая речью, ребенок получает возможность видеть окружаю­щий мир одинаково со всеми. С этого момента он, по сути дела, взаимо­действует не с реальными предме­тами или явлениями, а с их названи­ями. Обозначая и классифицируя внешний мир, ребенок осваивается с иллюзией, что он знает, с чем имеет дело. И если до этого момента, как считает Галина Тимошенко, каждое взаимодействие с миром было ис­следованием, то теперь оно стано­вится опознаванием.

Например, ребенок видит пред­мет и говорит: «Это стул». Пока он не знал, что это стул, каждый раз, всту­пая во взаимодействием с тем, что называется стулом, он должен был его исследовать, и каждый раз это было новое взаимодействие, каждый раз попытка понять.

Раньше ему нужно было пощу­пать, потрогать, даже полизать, по­наблюдать, что с этим предметом можно делать: как он падает, как на него залезть, как под ним спрятаться, то есть произвести самостоятельные и очень важные исследования. Те­перь он может обозначить эти дейст­вия словами.

С одной стороны, язык — полез­ное изобретение, поскольку позволя­ет использовать уже известный опыт и ничего не изобретать самому. Но, с другой стороны, использование чужо­го опыта, в том числе и с помощью языка, лишает человека возможности самостоятельно исследовать мир и ощущать его непосредственно.

Гениальное и неизбежное изобре­тение, язык упрощает все в окружа­ющем нас мире, в том числе мысли­тельную и творческую деятельность человека. Любопытно в этой связи, что Галина называет книги «интел­лектуальными консервами». Начав изучать мир с помощью книг, человек существенно выиграл в объеме по­лучаемой информации, скорости ее получения, но не менее существенно проиграл в способности получать ее самостоятельно.

Для Галины Тимошенко в жизнетворчестве человека крайне важно исследовательское отношение к ок­ружающей действительности и само­му себе. А язык зачастую выступает посредником между миром и челове­ком и порой имеет мало общего с су­тью происходящего. Когда этот по­средник исчезает, тут-то и происхо­дит непосредственный контакт между человеком и миром — без слов, на уровне эмоций и ощущений. В этом и состоит суть методики Тимошенко.

— Нам кажется, мы знаем, что стоит за каждым словом, — говорит Галина. — Но существует большая разница между тем, что есть на са­мом деле, и тем, как это называется. Когда мы общаемся посредством языка, мы имеем дело не с реаль­ным миром, а с его образом, обле­ченным в слово. Хуже всего то, что нам уже не хочется с этим реальным миром взаимодействовать. Возника­ют иллюзии, а они порождают проб­лемы. Часто, доверяясь словам, че­ловек оказывается не адекватен си­туации, в которую попадает. Он чув­ствует, что ему плохо, счастье ус­кользает из рук, друзья не такие, как хотелось бы, супруга не такая, о ко­торой мечтал, когда вступал в брак. Человек слушал слова, а не ощущал состояние, он говорил больше, чем чувствовал.

Слово — это всегда что-то опре­деленное. Молчание может стать всем, чем угодно. Новое может ро­диться только в паузах.

Молчание — огромная целебная сила. Это понимаешь лишь тогда, когда остаешься в полном одиночестве. Не в том вынужденном — когда томишься и ждешь кого-то, а в осоз­нанном, добровольном одиночестве. Тогда в душе наступает покой и гар­мония. Не может быть здоровья при внутреннем непокое. Молчание це­лебно потому, что только в нем я мо­гу упорядочить то, что внутри меня. Если я хочу что-то изменить в себе, это будет происходить не в тот мо­мент, когда я буду обсуждать проб­лему с подругой или врачом. Они да­дут мне лишь совет. Менять что-либо я буду лишь тогда, когда останусь одна и замолчу…

Галина права. Во всех религиях и духовных учениях, когда предстояла напряженная мыслительная или ду­ховная работа, предполагалось мол­чание. Вся культура человечества обязана своим зарождением и суще­ствованием… молчанию, ибо она создавалась, когда творец молчал. Разговаривая, творить невозможно. Трудно представить себе Леонардо болтающим в тот момент, когда он писал свою «Мону Лизу».

Я видела в одном из залов Лувра, как замирали и потрясенно молчали люди не в силах отойти от творения великого мастера. Но когда те же лю­ди начинали обсуждать свои впечат­ления от картины, то они обсуждали уже не гениальное произведение, а самих себя на его фоне.

Когда человек удаляется в пусты­ню, в скит, в горы и молчит там, сколько пожелает, то он ни в чем не противостоит окружающему миру — он в него погружается. В этой ситуа­ции молчание естественно, и ситуа­ция сама себе адекватна.

Сложнее молчать, не выпадая из социума. Одним из условий, которое обязан был выполнить человек, со­биравшийся поступить в пифагорей­скую школу и стать философом, было пятилетнее молчание! Но он не удалялся при этом в поднебесные выси, а находился в городе, со своей семьей. Он был глубочайшим обра­зом погружен сразу в два мира — свой внутренний и внешний. Выдер­жать такое испытание мог далеко не каждый. Но во времена Пифагора в его школу всегда была очередь. И сам Пифагор был убежден, что толь­ко через длительное молчание мож­но прийти в настоящую философию, которая предполагает невовлечен­ность в процесс. Только молчание приводит к эмоциональной бесстра­стности, и молчание — высшее со­стояние по сравнению с речью.

На заре истории любое знание давалось человечеству высокой це­ной, потому что люди еще не накопи­ли опыт, им не на что было опереть­ся. Мы же получаем знания в концен­трированном или, как говорит Гали­на, в «консервированном» виде, и нам уже не нужно прикладывать для этой цели больших усилий. У Клиф­форда Саймака есть фантастический рассказ под названием «Профес­сия». На земле шестого тысячелетия семилетний ребенок за пять минут учится считать и писать, а в 18 лет за те же пять минут усваивает полный объем знаний по выбранной профес­сии. И никакой исследовательской деятельности.

Мы слишком привыкли к получе­нию знаний в виде «консервов». Мо­жет быть, поэтому в современном обществе так мало идей? Постоянно слышишь разговоры о том, что в ис­кусстве открыть ничего нового нель­зя, и в психологии нельзя, и в меди­цине. Наверное, это оттого, что мы слишком много говорим. Если бы со­временное человечество больше молчало, оно стало бы гениальным.

Итак, молчание приносит молчащему немало пользы. Но Галина Ти­мошенко ввела в психологическую практику новый термин — активное молчание. Такое молчание оказалось необычайно эффективным для всех ее пациентов.

— Активное молчание — это не просто одиночное или совместное пребывание в молчании, — говорит Галина, — это непременно взаимо­действие, но не структурированное словами и заранее не оговоренное. Очень важно — ни о чем заранее не договариваться.

Одно дело, если мы с тобой ре­шили, что час помолчим, а потом пойдем на кухню пить кофе. В этом случае понятно, что надо делать. Си­туация структурирована и стереотип­на. Но совсем другое, когда мы про­сто замолкаем и молчим до вечера. Например, я встала и пошла в кори­дор. Ты не знаешь, куда я пошла. Возможно, я проголодалась или во­обще решила уйти. Ситуация пере­стает быть стереотипной. Ведь тебе нужно как-то реагировать, а для этого ты должна понимать, что происходит. Вот тут и начинается исследователь­ская деятельность…

Когда одного или нескольких че­ловек неожиданно просят замолчать и не ставят никаких условий, то рано или поздно между ними возникает некое взаимодействие несмотря на то, что каждый в молчании ведет се­бя по-своему. Такая ситуация редко позволяет человеку просто отмол­чаться, если он пришел к Галине на прием решить свои проблемы. Ему важно, что же произойдет.

Методика активного молчания су­ществует в двух вариантах — инди­видуальном и групповом. И в том, и в другом случае никто не произносит ни слова. Двигаться можно как угод­но. Время тоже, как правило, не ого- варивается. В групповой терапии один сеанс обычно длится часов пять-шесть, в индивидуальной — примерно два часа.

Галина даже не обсуждает про­блему, с которой к ней пришел чело­век. Она вообще не знает, с чем он пришел, и ей это не нужно. Все вы­является в процессе работы.

— Максимум, что я могу сказать: «Здравствуйте». Дальше человек принимает какую-то позу, и мы за­молкаем. Эта поза многое говорит о его проблеме, ведь молчат все по-разному.

Когда у человека что-то болит, он приходит к врачу и говорит: вылечите меня. То есть устраняется и пере­кладывает решение проблемы на другого. Да еще занимает при этом страдательную позицию. Такая пози­ция приемлема лишь при походе к зубном врачу. Во всех остальных случаях человек должен брать от­ветственность за свое здоровье на себя. Многие уже поняли очевидную вещь: практически любая болезнь носит психосоматический характер, иначе говоря, зависит от состояния психики и порождается ею. Так, язву можно лечить сильнодействующими лекарствами, но можно и изменени­ем образа жизни.

Я считаю, что настоящая психо­терапия — это работа не с пробле­мой человека, а с его чувством от­ветственности. Как он может пере­дать мне ответственность за свое здоровье? Только объясняя пробле­му словами. Но он лишен такой воз­можности, поскольку я демонстра­тивно отказываюсь с ним говорить. Это вынуждает его предпринимать какие-то действия. А любое движе­ние человека — уже принятие реше­ния. Любой шаг — выбор.

Итак, вначале каждый занимает определенную позу. Один скрестил руки, насупился — значит, нет пони­мания в семье или серьезный кон­фликт на работе. Другой сел на краешек стула, невольно потер жи­вот, поморщился — беспокоит язва… Если человек сохраняет позу долгое время — значит, он подсознательно ничего не хочет менять, и своими действиями мне это демонстрирует. Но так бывает редко, ведь человек — существо подвижное. А любое изме­нение позы — это уже преобразова­ние проблемы.

Один мой пациент, как только мы замолчали, вскочил и начал делать зарядку. Он сразу показал мне, что готов к изменениям. Тут уж я под­ключаюсь. Например, стараюсь ему помешать. То есть я начинаю играть роль сопротивляющегося окружаю­щего мира. Если бы окружающий мир не сопротивлялся, то и проблем бы не возникало. Я создаю ситуацию, в которой человеку не удается реали­зовать свой обычный стереотип. И он вынужден его менять, но поскольку я не говорю, как именно менять, то он начинает делать это сам.

Женщина пришла и села по-ту­рецки, руки скрестила на груди, голо­ва опущена. В такой позе она никак не может взаимодействовать с ми­ром. Это очень закрытая поза. Она не хотела вставать, да из такой позы и не встанешь — нужно освободить руки, опереться ими о пол, изменить положение ног. Она даже защищать­ся в такой позе не может — ее можно толкнуть, даже ударить, что, возмож­но, и происходит в жизни. Я пробую вывести ее из этой по­зы, образно говоря, заставить драть­ся с миром. Если она всего лишь вы­тянет ногу, это уже даст какой-то шанс. В конце концов, я заставила эту женщину, подчас несколько грубовато обращаясь с ней, встать в по­зу нападающего каратиста. Когда она это осознала, ее удивлению и радо­сти не было предела. Она поняла, что может и должна защищаться и ее больше никто не сможет обидеть…

Однажды Галина работала с пят­надцатилетней девочкой с высоким уровнем агрессивности. Две встречи, которые продолжались три часа, она просидела в углу, сжавшись в комо­чек, и напоминала злобного волчон­ка. Галина не мешала ей и читала книгу. На третий раз девочка, разо­злившись окончательно, подошла к Галине и начала толкать ее, дергать за волосы, а затем взяла ее руку и стала устанавливать локтем на стол. Снова и снова она пыталась сделать это, но как только она отпускала руку, та произвольно падала на стол. За­кусив губу, девочка резким движени­ем ставила чужую руку в то положе­ние, в которое ей хотелось, но рука опять падала. Галина отказывалась совершить то, чего требовал каприз­ный подросток.

После пятнадцатиминутной исте­рики девочка вдруг изменила тактику. Она начала искать такой вариант взаимодействия, который учитывал бы желание и другой стороны. Она впервые взглянула Галине в глаза, затем осторожно и мягко коснулась ее мизинца, погладила ладонь и очень бережно поставила руку в то же самое положение — на локоть.

— И ты поддалась? — спраши­ваю я у Галины.

— Я не просто поддалась. Мне захотелось это сделать. Я улыбну­лась и оставила свою руку в том по­ложении, которого так добивалась девочка. Она наконец поняла, что все может получиться, если учиты­вать не только собственные желания, но и желания окружающих. До сих пор в жизни она всегда шла напро­лом, не считаясь ни с чьим мнением, а поскольку никому не нравятся гру­бость и агрессия, у девочки начались осложнения в отношениях с людьми, а значит и проблемы со здоровьем. В молчании, через взаимодействие всего лишь наших рук, она поняла главное: многого можно добиться, если просто считаться с другими.

Это была умная девочка, и если бы я начала объяснять ей, как она не права в своей жизненной стратегии, она нашлась бы, что возразить, и наш разговор мог ни к чему не при­вести. Непосредственные действия без слов многому ее научили. Я за­ставила ее включить свой исследо­вательский поиск, изменить свой сте­реотип: вместо проламывания стен поискать дверь или попросить кого-то открыть эту дверь…

Поместив человека в ситуацию, где его привычные стереотипы кате­горически не применимы, Галина пы­тается разбудить в нем умение вести себя исследовательски.

Она придерживается точки зре­ния, что любая болезнь, особенно хроническая, — это отражение пси­хического статуса. На сеансах, ис­пользуя активное молчание, человек изменяет этот статус, пробуя разные варианты поведения, и выражает в них себя непосредственно, а не опо­средованно, с помощью слов. Опыт, который приобретается на сеансах, человек затем проецирует на свою реальную жизнь.

Любопытно понаблюдать, как про­являются люди в группе. Одни сжи­маются в комочек и молчат в углу, другие нервно ходят, третьи начина­ют ко всем приставать, четвертые — смеяться, а пятые плакать, когда ис­текает первый час молчания. А к концу сеанса оказывается, что всем нравится молчать, и когда Галина го­ворит: «Наше время вышло», соб­равшиеся еще долго не могут или не хотят говорить. Самая долгая пауза в ее практике уже после окончания за­нятий составляла сорок пять минут. Никто не хотел говорить, и никто не хотел расходиться.

А когда Галина, наконец, предло­жила индивидуально обсудить с каж­дым его проблему, оказалось, что в этом уже никто не нуждается. В мол­чании все стало на свои места. Вро­де бы можно поговорить, да незачем. Молчание и движения «сказали» ка­ждому гораздо больше. Оказалось, что слово проблему создает, а мол­чание ее решает.

Молчанием можно лечить многие психоневрологические заболевания, различные фобии, гипертонию, про­явления вегето-сосудистой дистонии, все виды головной боли, сотрясения мозга, а также психопатии, эпилеп­сию, шизофрению. Неспроста у ши­зофреников появляется желание уе­диниться, подолгу гулять в лесу, за­вести домашнее животное, аквариум­ных рыбок, которые уж точно не из­дадут ни звука.

При ишемической болезни серд­ца, в пред- и постинфарктном состо­янии, при язвенной болезни желудка, бронхиальной астме, гриппе, болез­нях горла человек предпочитает по­молчать, потому что так ему легче.

— Разобраться в проблемах че­ловека — вовсе не значит выслушать его жалобы, лишь приблизительно описывающие действительную ситу­ацию, — говорит Галина Тимошенко. — На самом деле наша жизнь — это постоянное и непрерывное исполне­ние наших желаний. Но речь идет о тех потаенных желаниях и стремле­ниях, о которых мы зачастую и не по­дозреваем.   Хорошая   иллюстрация этому — пример из повести Стругац­ких «Пикник на обочине», когда один из сталкеров попросил здоровья, а получил мешок денег, так как это его желание было истинным, в котором он сам себе не признавался. Не по­няв, чего мы хотим, мы и выстраива­ем совсем не ту жизнь, которой должны бы жить…

Я спросила Галину, можно ли са­мому в домашних условиях практико­вать активное молчание. В том, что это полезно, она, как специалист, убеждена.

Есть две возможности провести для себя курс лечебного молчания. Первый вариант — уехать в такое место, где не будет возможности с кем-либо разговаривать.

Чаще всего молчание связано с одиночеством. Но находясь в одино­честве, человек так или иначе делает повседневную домашнюю работу — убирает, стирает, готовит еду, отве­чает на письма, да еще успевает следить за тем, что показывают по телевизору. Такое молчание можно назвать пассивным, и в данном слу­чае оно малоэффективно, поскольку физическое и эмоциональное состо­яние все равно будут зависеть от до­машней работы или от реакции на увиденное по телевизору.

Для активного молчания нужно создать условия, исключающие лю­бые отвлекающие факторы.

Иными словами, нужно уединить­ся таким образом, чтобы отсутство­вали внешнее общение и организо­ванная деятельность. В таких усло­виях человек просто вынужден за­няться собой, своей душой, непо­средственно общаясь только с при­родой, а через нее со всей вселен­ной. Даже трех дней такого молчали­вого бездействия будет достаточно для общего оздоровления организма. Неделя — это уже более серьезный срок, и воздействие молчания будет гораздо более сильным и целитель­ным. Ну, а на месяц такого отшель­ничества вряд ли кто-то отважится, но за это время можно решить все проблемы, как внешние, так и внут­ренние.

Сначала, в первые день-два, че­ловек живет как бы по инерции, в его голове крутятся последние события, он обдумывает какие-то вещи, мыс­ленно спорит, доказывает, но орга­низм уже отдыхает. Затем возникает и нарастает тревога, хочется вслух что-то сказать. Происходит как бы «ломка отказа от слов», когда слова «мстят» за попытку от них отказать­ся. Но потом вдруг приходит состоя­ние необыкновенного покоя и при этом невероятной радости. Время от момента приезда до наступления та­кого покоя пропорционально, по сло­вам Галины, степени «проблемной зашлакованности» организма. Как только покой наступает, человек с большим удовольствием начинает обходиться без слов.

Когда мы надолго замолкаем, прекращается работа всей «маши­ны» нашего ума, и мы начинаем вос­принимать то, что нас окружает, то есть жизнь, — без оценки категория­ми «плохо» или «хорошо». Мы видим только то, что видим, и потому наше тело расслабляется, отдыхает от мыслей и эмоций. Внутренний покой ведет к эмоциональному и психиче­скому выздоровлению, а за ними и выздоровлению физическому. Такое молчаливое отшельничество хотя бы раз в году становится толчком к важ­ным позитивным изменениям во всей жизни человека.

Второй вариант предполагает уже в чистом виде моделирование ситуации  активного  молчания.  При этом нет необходимости уезжать из дома. Наоборот, ситуация предпола­гает участие в ней семьи или хотя бы двух близких, у которых существуют проблемы во взаимоотношениях, ибо только решив их, можно освободить­ся от физических недугов.

Люди договариваются, что в те­чение определенного времени, на­пример выходных, а еще лучше не­дели, они молчат, но по-прежнему взаимодействуют друг с другом.

Те, кто это испытал, говорят, что происходит своеобразный катарсис: близкие люди начинают совершенно иначе относиться друг к другу. Возни­кает иной язык общения, они начи­нают говорить сердцем.

Все, наверное, замечали, что во время семейных ссор и разногласий наступает момент, когда все аргумен­ты высказаны, а взаимопонимание не достигнуто. И от невозможности убе­дить другого возникает желание про­сто замолчать. Поскольку искать со­гласие через слова уже невозможно, мы инстинктивно ищем его через молчание. Молчание нужно организ­му, чтобы собрать силы, растрачен­ные в словесных баталиях, элемен­тарно отдохнуть. Ведь затраты энер­гии во время эмоциональных разго­воров просто огромны, и тем, кто хоть раз проходил через это, знакомо чувство опустошенности, которое возникает после них.

Галина Тимошенко перевела обычное молчание в новое качество. Она говорит: «Молчите, но обяза­тельно делайте в семье то, что нужно делать. Только переведите язык слов в язык жестов, мимики, телодвиже­ний». Тогда члены семьи будут не­вольно учиться понимать друг друга без слов. А ведь им, в сущности, только этого и не хватает.

Люди по-иному слушают и слышат, они вслушиваются друг в друга. Даже чашку чая без слов подают со­всем по-другому. Движение само по себе не может быть обидным, при­косновение — самая нежная вещь на свете, а в данном случае прикасать­ся друг к другу придется особенно часто. Как спросить на языке жеста и улыбки: «Ты хочешь есть? Тебе удобно сидеть? Принести ли тебе лекарство?», попросить: «Помоги мне убрать ковер. Постирай эту рубашку. Подогрей, пожалуйста, ужин», поделиться настроением: «Что-то мне тревожно, я на тебя обижаюсь, ты не уделяешь мне внимания»?

В молчании возникают и вырисо­вываются все оттенки отношений. Оно и не позволяет действовать по стереотипу. Как только я пробую и ошибаюсь, я обязательно нахожу что-то новое в себе и другом. Мой сын, на которого я постоянно обижа­юсь, может взглядом рассказать мне о том, о чем никогда не рискнет рас­сказать словами. И я смогу понять о нем то, чего никогда не пойму, пока мы будем говорить и выяснять отно­шения. Вот тогда-то возникает единение близких людей, закрепившееся в устойчивом выражении: они пони­мали друг друга без слов. Это и есть высшая степень понимания.

Такое — активное — молчание необходимо супругам, вечно выясня­ющим отношения и потерявшим в этой бесплодной схватке последнее здоровье. Оно необходимо и родите­лям, у которых возникают болезнен­ные конфликты с повзрослевшим ре­бенком. Активное молчание поможет найти взаимопонимание и брюзжа­щим старикам, которым все не так, и молодым супругам, вынужденным до решения жилищной проблемы жить с родителями под одной крышей. Ак­тивное молчание нужно всем.

neboley.com.ua

Хочешь узнать больше - читай отзывы

← Вернуться на предыдущую страницу

Читайте также:

Конгресу США обмежать доступ до розвідданих через витік щодо Ірану - ЗМІ 27 июня 2025

Адміністрація планує публікувати менше інформації в CAPNET, що використовується для обміну секретними матеріалами з Конгресом.

Шарліз Терон відвідала прем'єру супергеройського бойовика "Стара гвардія 2", де зіграла головну героїню 27 июня 2025

Американська акторка та продюсерка Шарліз Терон відвідала прем'єру супергеройського бойовика "Стара гвардія 2", де зіграла головну героїню.

Режисер "Дюни" офіційно поставить нового Джеймса Бонда 27 июня 2025

Режисер "Дюни" офіційно поставить нового Джеймса Бонда: що відомо Хто стане новим Бондом — поки невідомо

 

Вас могут заинтересовать эти отзывы

Каталог отзывов





×

Выберите область поиска

  • Авто
  • Одяг / аксесуари
  • Роботодавці
  • Інше