Каких жертв требует красота? Секретами делятся пластические хирурги

На вопросы читателей о безопасности пластических операций, их эффективности, а также нюансах отношений между врачом и пациентом ответили профессионалы этой сферы

Чтобы ответить на самые популярные вопросы о пластической хирургии, у нас в гостях побывали:

? Томас Биггс — Доктор медицины, пластический хирург, сертифицированный Американской Коллегией пластической хирургии, член Американского хирургического колледжа, клинический профессор пластической хирургии в медицинском колледже Бэйлор (Хьюстон), приглашенный профессор Американского общества эстетической пластической хирургии (ASAPS) и Американского общества пластических реконструктивных хирургов (ASPRAS);

? Алексей Михайлович Боровиков — доктор медицинских наук, профессор, пластический хирург;

? Ирина Эдуардовна Хрусталёва — кандидат медицинских наук, национальный секретарь Международного общества эстетических пластических хирургов (ISAPS) в России;

? Наталья Евгеньевна Мантурова — кандидат медицинских наук, пластический хирург;

? Кирилл Павлович Пшениснов — доктор медицинских наук, профессор, пластический хирург;

? Слоссер Дмитрий Владимирович — пластический хирург.

Кто нас «украшает»?

— Насколько открыта информация о пластических хирургах?

Томас Биггс: — Прежде всего вопрос в том, что вы имеете в виду под открытостью информации и под самой информацией. У нас в США есть специальный закон о свободе информации; это означает, что все, что когда-либо было где-либо опубликовано, должно быть в свободном доступе для общественности. Но получить доступ к этой информации на самом деле непросто. Информация существует, надо просто уметь ее найти. Например, если когда-либо против пластического хирурга был возбужден судебный иск, то информация о нем, протекании слушаний и даже протоколы судебных заседаний можно найти. Как — это уже вопрос к юристам, они имеют свои выходы на такую информацию.

— По каким критериям выбирать хирурга для операции?

Ирина Хрусталёва: — Когда человек приходит на первую консультацию к абсолютно незнакомому врачу, он приносит ему свои страдания и комплексы. И в процессе разговора вы понимаете, отвечает вам этот врач взаимностью или вам лучше поискать кого-то другого. Это касается сути отношений. Что касается формы и отношений де-юре, безусловно, степень серьезности клиники определяется наличием комплекса диагностического оборудования, комплекса для проведения мероприятий в послеоперационном периоде, в том числе экстренных.

Нужно относиться к пластической хирургии не как к парикмахерской, а четко сознавать, что любое вмешательство может иметь и негативные последствия — и клиника должна быть готова решить эти проблемы. Если вы приходите к врачу, а у доктора нет собственного кабинета, наверное, стоит задуматься, то ли это учреждение, которому стоит доверять не только свое здоровье, но и жизнь.

— Какие страхующие документы должны быть заключены перед проведением операции?

И. Х.: — Страховые компании не занимаются страхованием пациента от риска, связанного с проведением пластической операции. Поэтому все риски, которые связаны с проведением операции, обсуждаются до операции пациентом и хирургом; также обговаривается, какие расходы может нести пациент в случае наступления негативных последствий. Как правило, договор очень гуманный, устный или письменный. Хирурги идут навстречу пациентам, и их расходы минимализируются. Если говорить о документах перед проведением пластической операции, это договор с лечебный учреждением, которое проводит операцию, и обязательно информированное согласие, являющееся приложением к этому договору.

Отношения с пациентом — священны!

— Если приходит сомневающийся пациент, будете ли вы делать операцию?

Т. Б.: — Пластический хирург прежде всего по сути своей является врачом. Когда пациент обращается к врачу и договаривается о встрече, это означает, что у пациента есть проблема, которую, как он надеется, пластический хирург сможет решить. И после этого начинаются взаимоотношения. Для меня это священные взаимоотношения.

Во-первых, пластический хирург разговаривает с пациентом. Я не говорю, что он обращается к пациенту — поскольку это диалог. В нем пациент делится с врачом своими ожиданиями, что пациент хотел бы, чтобы врач ему исправил. После этого врач обследует пациента и говорит, что он, как врач, может сделать. После этого они обсуждают, в каком объеме врач сможет помочь пациенту. И если врач чувствует, что он не сможет в полной мере оправдать ожидания пациента, то оперировать такого пациента не надо.

Когда же врач и пациент приходят к договоренности, врач должен понимать, что нужно пациенту и что он ожидает от врача, а пациент — что врач должен для него сделать. Далее пациент подписывает специальный документ, где дает свое согласие на проведение операции или процедур; в этом документе изложены различные аспекты того, что будет делаться пациенту. Но всё же, намного важнее письменного документа устная договоренность, которая скрепляет договор между пациентом и врачом лучше, чем какие-либо подписи; она кладет начало партнерским взаимоотношениям между двумя людьми — и эти отношения священны. Это такие же взаимоотношения, которые были у моего дедушки — пластического хирурга — с его пациентами в начале 20 века. Сегодня у нас совсем другой уровень подготовки, другие технологии используются, времена изменились, но доверие как было, так и есть главная основа наших отношений с пациентом.

— Скажите, могу ли я быть уверенна, что, сделав операцию, врачи не разгласят НИКОМУ информацию об этом?

К. П.: — Конфиденциальность является основным условием информированного согласия между врачом и пациентом. Там есть такая графа, разрешает ли пациент использовать свои фотографии в научных целях, для размещения в Интернете и т. д. Поэтому врачи не заинтересованы, чтобы эта информация выходила за рамки клиники.

Причём в частной клинике, где своя документация, обеспечить конфиденциальность проще, чем в многопрофильной больнице. Потому что там общая история болезни и к ней могут иметь доступ люди, которые не работают в данной структуре. Но я должен отметить, что есть еще и проверяющие организации — Департаменты здравоохранения, экономические службы безопасности. Часто они запрашивают информацию о пациентах, которая потом перепечатывается, и здесь уже врач не может уследить за тем, как эти данные будут использованы государственными структурами. Тем не менее это законно.

— Насколько велик процент неудачных операций? Кто несет ответственность за результат и по каким критериям он оценивается?

К. П.: — Для каждой операции этот процент разный. В некоторых странах, когда пациент дает согласие на проведение операции, иногда ему приводят мировой процент, на который следует ориентироваться. В нашей стране, к сожалению, отсутствует полностью статистика не только осложнений после пластических операций, но и статистика даже количества проведенных операций.

Кто несет ответственность за результат и по каким критериям он оценивается? Безусловно, ответственность несет клиника. Критерии, к сожалению, не выработаны. Это тот вопрос, который нам в ближайшее время надо заняться совместно с Обществом пластических хирургов.

Дмитрий Слоссер: — Во-первых, есть Закон о защите прав потребителей; во-вторых, услуга должна выполняться в лицензированном учреждении; в-тертьих, должны быть соблюдены стандарты обследования пациентов до операции, то есть существуют критерии оказания медицинской помощи. Но вот с точки зрения эстетического результата, такого нет. Это оценивают эксперты, только если идет судебная экспертиза.

Красота или безопасность?

- Скажите, пожалуйста, примерно к какому времени лицо принимает свой нормальный вид после операции по коррекции носа? Насколько вероятна неудачная операция? Насколько усложняется операция при ее совмещении с операцией по увеличению груди (с 0 размера до 2)? Или лучше их провести раздельно по времени?

К. П.: — 3 года назад меня пригласили прочитать 3 большие лекции по ринопластике в Бразилии. Один из вопросов был — как скоро после ринопластики можно загорать? Обычно, когда снимается с носа повязка, это 10-12 дней. К этому времени сходят и кровоподтеки в области носа, и он уже выглядит нормально, а через месяц приобретает достаточно «товарный вид». В течение полугода-года — уже вырисовываются окончательные черты.

Что касается неудачных операций: считается приемлемым, если после пластики носа в течение года хирург в 5-10% случаев вернется и сделает какую-то небольшую доделку. Если это по просьбе пациента, операция может быть выполнена за его счет; если это недоделка или особенность заживления — за счет хирурга.

А увеличение молочных желез и коррегирующая пластика носа — это очень частое сочетание, пациентам это нравится. Но если пациент не может терпеть чувство сдавления груди и весь концентрируется на этом; и одновременно у него в носу стоят тампоны, а на носу — имеется повязка, бывают случаи, когда я бы лучше разделил эти две операции. Поэтому эти вопросы нужно очень подробно обсудить перед операцией. И хирургу, и пациенту экономически и по времени выгоднее совместить, НО: до операции надо обязательно постараться, чтобы это было решение, после которого никто бы не жалел.

— Какие процедуры применяются при первых признаках старения?

Наталья Мантурова: — Первые признаки старения наблюдаются в разных возрастных категориях. Как правило, сейчас очень много предложений со стороны косметологии. Используется контурная пластика, мезотерапия, всевозможные косметологические процедуры, и нам известен большой арсенал аппаратной косметологии, который является в некоторых случаях даже альтернативой пластическим операциям. Поэтому пластические эстетические операции с каждым годом отодвигаются все дальше на задний план. Я считаю, что это хороший показатель: это дает возможность сохранить естественность внешнего вида.

— Безопасность грудных имплантантов — это миф? Можно ли делать операцию по увеличению груди до рождения детей?

Алексей Боровиков: — Функция деторождения и вскармливания никак не связана с увеличением молочных желез путем силиконовых имплантатов. А вот вопрос о безопасности большой и философский. Его философия заключается в том, принимаем ли мы неизбежные риски, которые получим в обмен на ту пользу, которой хотим добиться. И не мне отвечать на этот вопрос. Не потому, что я скромный, а потому что на него 15 лет отвечало профессиональное сообщество пластических хирургов и бюрократов, общественных активистов в США. С 1991-го по 2006 год шли дебаты, разрешать или не разрешать силиконовые имплантаты. Сторонники разрешения говорили, что они очень эффективны, сторонники запрета говорили: но они не безопасны. В конце концов соломоново решение было принято в ту сторону, что баланс эффективности и безопасности сильно сдвинут в сторону эффективности. Огромное количество женщин улучшают качество своей жизни, несмотря на то что очень маленький процент женщин могут претерпевать какие-то неудобства. И основой для решения в каждом индивидуальном случае является, конечно же, не статистика, а свободный выбор пациентов. Мы приходим вновь к тому же информированному согласию. Если пациентке известны все потенциальные угрозы от этой процедуры, и она решается на нее, это и есть свободный выбор. Безопасность силиконовых имплантатов не миф. Для человечества это на сегодняшний день — благо.

Чтобы узнать больше, читай отзывы.

Aif.ru